Первые 10 дней премьерства Бориса Джонсона наводят на мысль о том, что надежде Терезы Мэй на то, что кроме неё и Маргарет Тэтчер Соединенное Королевство Великобритании и Северной Ирландии (UK) обязательно увидит и третью женщину во главе правительства, - сбыться будет трудновато. И не потому, что британцы становятся какими-то «женофобами» в сфере политики. Тут всё скорее наоборот: вот только что либерал-демократы, например, избрали своими лидером Джо Суинсон (Jo Swinson) вместо ушедшего в отставку сэра Винса Кэйбла (Vince Cable). А правительство Шотландии давно и успешно возглавляет Никола Стёрджен (Nicola Sturdgeon). Лидер шотландских консерваторов – Рут Дэвидсон (Ruth Davidson). И вообще, ведь глава государства – напомню на всякий случай – королева Елизавета II.
Нет, с женщинами в политике в британском королевстве всё в полном порядке. А вот что не в полном порядке, так это как раз – само британское королевство, которое до сих считается вроде как «объединённым». Но прочность этого объединения именно сейчас проходит решающий тест. И, в первую очередь, потому, что премьер-министром стал Борис Джонсон.
А едва он таковым стал, как из самой «тихой гавани» Соединенного Королевства - из Уэльса – прозвучал сигнал «бедствия». Лидер валлийской партии Plaid Cymru Адам Прайс (Adam Price) заявил, что теперь вопрос о независимости стоит не в модальности «а если?», а в модальности – «когда»? Сказал он это приватно, но широкой публике об этом стало известно практически сразу. И не удивительно – партия имеют свою фракцию в британском Парламенте, и подобное заявление её лидера воспринимается всерьёз.
К тому же Адам Прайс со своей партией вовсе не одинок. Депутат валлийской ассамблеи лейборист Мик Антони (Mick Antoniw) высказал уверенность в том, что еще на своем веку он увидит независимый Уэльс. Сколько осталось шестидесятичетырехлетнему валлийскому парламентарию «вековать» - один Бог ведает. Но ведь дело-то в том, что фразу его можно толковать и в том смысле, что независимость состоится хоть завтра – не так ли?
Если подобные разговоры в Уэльсе воспринимаются как своего рода сюрприз, то Шотландия – случай принципиально иной. Лидер фракции шотландских националистов в Палате Общин Йен Блэкфорд (а это не 4 человека, как у валлийцев, а целых 35) не раз и не два со своей парламентской скамьи заявлял о том, что в случае Брекзита Шотландия выйдет из состава Соединенного Королевства. Говорил он это еще Терезе Мэй и повторил Борису Джонсону. А Никола Стёрджен заявила так же вполне определенно: «Шотландия не голосовала ни за Брекзит, ни за нынешнее правительство, ни за конкретно Бориса Джонсона как премьера. Всё это подчеркивает потребность для Шотландии иметь право самой определять свое будущее в соответствии с демократическими пожеланиями тех, кто живет здесь».
А каковы эти пожелания, стало известно из проведенного накануне компанией Panelbase по заказу Sunday Times опроса. На вопрос в общем виде, хотите ли вы независимости Шотландии, из 1024 респондентов 51% ответил отрицательно. А вот на тот же вопрос, но с добавлением «если премьером станет Борис Джонсон», 53% ответили положительно. И это не только из-за Брекзита. У шотландцев с 77-м премьером свои особые счеты.
Ему припомнили очень неудачный пассаж из колонки в журнале The Spectator от 9 апреля 2005 года! В своем «Дневнике» посвященном парламентским выборам, Джонсон обрушился на лидера лейбористов Тони Блэра, который заявил, что его премьерство будет временным, и он уступит пост Гордону Брауну. Называя эти выборы обманом и мошенничеством, Джонсон написал, что перспектива получить Брауна в роли премьера «возмутительна… главным образом потому, что он шотландец, а правительство, во главе которого стоит шотландец, просто немыслимо».
Именно здесь его недоброжелатели поставили точку в цитате, намекая на то, что Джонсон – вообще-то практически ксенофоб и расист. И никто в Шотландии не стал разбираться в том, что именно сказал тогда нынешний премьер. Хотя Джонсон специально подчеркивал «немыслимость» Брауна-премьера именно «в нынешнем конституционном контексте». И специально объяснял, что в именно этом контексте «немыслимо».
А именно: «Дело не только в том, что в Шотландии полно «гнилых местечек» (rotten boroughs), в которых лейбористы вернули себе депутатские мандаты благодаря очень небольшому количеству избирателей. Но, как я не устаю повторять, решение нас - английских парламентариев по всем спорным вопросам, затрагивающим наших избирателей, может быть отменено шотландскими парламентариями. Тогда как мы аналогичного права по отношению к спорным вопросам в Шотландии не имеем».
На самом деле Джонсон не сказал ничего не то, что криминального, но даже оскорбительного или обидного про шотландца Гордона Брауна и всех его соплеменников. Он просто зафиксировал ситуацию правового диспаритета в текущем конституционном дизайне, сложившемся в результате так называемой «деволюции» - передачи ряда властных полномочий из центра в «регионы». То есть – в такие составные части Объединенного Королевства как Шотландия, Уэльс и (в особом порядке) Северная Ирландия.
Однако Йен Блэкфорд всё равно нашел, к чему придраться. На заседании Палаты Общин он процитировал строчки из сатирической поэмы сотрудника The Spectator Джеймса Мичи (James Michie), опубликованной в 2004 году – когда главредом журнала был как раз Джонсон. И строчки действительно как минимум неполиткорректные. В частности шотландцы именуются «зловредной расой», и вспоминается, что «вал Адриана был укреплён, чтобы загнать их в гетто по ту сторону». И даже более того – Шотландия «заслуживает не просто изоляции, а полного искоренения»! Сатира, конечно, сатирой – но надо и чувства шотландцев принимать во внимание. А если нет, то и получите «по полной».
Что Джонсон и получил. В том числе и от того самого Гордона Брауна, премьерство которого казалось Джонсону немыслимым, но, тем не менее, в реальности случилось. Так вот, 14 лет спустя лейборист Браун заявил, что «если прогрессисты не возьмутся за дело и не просто, а всерьез, то Борис Джонсон может оказаться последним премьером Соединенного Королевства, а наш трехсотлетний Союз разлетится в прах. Все, что мы будем делать в ближайшие несколько месяцев, окажется жизненно важным для предотвращения такого исхода.
Ведь уже Соединенное Королевство представляется объединенным только по имени, поскольку наше будущее попало в зависимость от лобового столкновения двух экстремальных и безрадостных позиций». С одной стороны это «твердолобый, анти-европейский консерватизм» Джонсона, а с другой – «крайний национализм» Шотландской национальной партии.
Призыв к «прогрессистам» в партии лейбористов браться за дело «всерьез» может быть и актуален, но, судя по всему, в самом лагере лейбористов все не просто. Сторонники Брекзита и его противники объединяются в тех случаях, когда надо проваливать инициативы консерваторов. Но договориться в своём окончательном выборе до сих пор не могут. Надо ли поддерживать идею второго референдума? Корбин, вроде бы, с этим соглашается. Но не настолько уверенно, чтобы считать его позицию окончательной. Надо ли отказаться от Брекзита вообще – в принципе? Как это сделали либеральные демократы? Ответ Корбина по-прежнему невнятен.
А Джонсон, тем временем, отказывается от прямых встреч и переговоров с Макроном, Меркель и руководством Евросоюза до тех пор, пока его посланник не привезет их согласие убрать из текста последней редакции Соглашения о выходе Великобритании из ЕС пункт о всё том же одиозном backstop’е. И тому же посланнику поручено сообщить пока что непреклонным европейцам, что Брекзит состоится в срок до 31 октября. Во что бы то ни стало. А во что именно – на эту тему Джонсон отправился беседовать, естественно, в Ольстер. Потому что именно там этот самый backstop и «застрял».
Вообще-то сам по себе backstop, то есть требование ЕС сохранять открытую границу между Ирландией и Северной Ирландией бессрочно до тех пор, пока не будет найдено решение, удовлетворяющее обе стороны (на самом деле – Евросоюз) – это только часть большой, можно сказать «ирландской» проблемы. Дело ведь не только в том, что Ирландию и Ольстер разделит – в случае выхода Великобритании без сделки - таможенная граница. Не менее, а вероятно, и более важно то, что на ирландском острове может возникнуть граница государственно-политическая. А это будет нарушать договоренности (Good Friday Agreement), включающие Ирландию, Северную Ирландию и Великобританию. Договоренности эти, заключенны в Белфасте в Страстную Пятницу 10 апреля 1998 года. Сюда же входят и договоренности между партиями Северной Ирландии о паритетном участии в органах власти.
Особая важность этого комплекса договоренностей состоит в том, что благодаря им удалось прекратить гражданскую войну в Ольстере и прекратить террористические атаки Ирландской республиканской армии (ИРА). Один из ключевых пунктов тех договоренностей и была открытая граница, что не составляло никакой проблемы, поскольку и Соединенное Королевство, и Республика Ирландия были членами ЕС. А теперь ситуация меняется радикально. И разрешения возникшей проблемы, устраивающего Евросоюз, Ирландию, Соединенное Королевство и некоторые партии Ольстера как не было, так пока и нет. Такое наследство Джонсону оставила Мэй, и он попытался с этим наследством в ходе визита в Ольстер в среду 31 июля хоть как-то разобраться. Судя по откликам в прессе – получилось не очень.
А разборка обещала быть серьезной еще и потому, что с января 2017 года в Ольстере нет ни своего парламента, ни правительства, и фактически действует прямое правление из Лондона. Ситуация нетерпимая, требующая разрешения и, кстати, давшая повод Палате Лордов инициировать закон об обязательности отчета правительства каждые две недели в парламенте о том, как идет процесс восстановления многопартийного правления в Северной Ирландии. Закон, поддержанный и принятый Палатой Общин со счетом 315 «за» и лишь 274 «против».
Поражение правительства и самого Джонсона, который на момент голосования еще не был объявлен премьером. Поражение в том смысле, что теперь формально отрезан путь к жесткому Брекзиту, то есть выходу Великобритании «без сделки» (No deal) – что Джонсон считал самой сильной козырной «картой» на будущих переговорах с ЕС. Парламент оставить на каникулах после 3 сентября или распускать в период до 31 октября (процедура - prorogation) не получится. Следовательно, «жесткий Брекзит», против которого в парламенте стабильное большинство, у Джонсона не выходит. А поэтому и заявления его о том, что Брекзит состоится в объявленный срок, и в Брюсселе, и в Белфасте, и даже в Дублине воспринимаются cum grano salis. Хотя и с достаточной серьезностью.
Во всяком случае, лидер ольстерской партии Шин Фейн (Sinn Féin), которая в своё время была легальным proxy ИРА – Мэри Лу МакДональд (Mary Lou McDonald) в ходе переговоров с Джонсоном дала ему однозначно понять, что Брекзит без сделки неизбежно поставит в повестку дня вопрос об объединительном референдуме. Брекзит вообще, а «No deal» в особенности «представляет собой, чтобы ни говорили, драматическую перемену обстоятельств на острове и… невозможно себе представить, что в этих обстоятельствах народу не была бы предоставлена возможность определиться со своим будущим вместе».
Но кроме Шин Фейн, которая, хотя и имеет в Палате Общин 7 депутатов, но принципиально все заседания игнорирует и никогда не голосует, в Ольстере, как известно, есть и партия демократических юнионистов (DUP). Именно она со своими 10-ю мандатами дала возможность Терезе Мэй - после провальных досрочных выборов 2017 года - создать правительственную коалицию большинства. И эта партия, представляющая протестантское большинство Ольстера, ни при каких условиях на объединение с остальной католической Ирландией, конечно, не согласится.
И не случайно лидер дюповцев Арлин Фостер после встречи с Джонсоном, заявила, что премьер отверг идею объединительного референдума и что он «подтвердил факт, что он никогда не будет нейтрален по отношению к союзу».
Что, в свою очередь, вызвало раздражение у вице-лидера SDLP (Социал-демократическая и лейбористская партия) Николы Мэллон (Nicola Mallon), назвавшей «блефом и пустыми угрозами» всё, что говорил Джонсон по поводу Брекзита. «Мы пришли на встречу, - заявила она, - уже обеспокоенные тем, что у него есть очень ограниченное понимание сложностей и хрупкостей этого места и эти опасения подтвердились. Совершенно очевидно, что он видит и понимает ситуацию глазами DUP».
В общем, если бы Джонсон изучал труды В.И.Ленина, то наверняка заголовок «От какого наследства мы отказываемся?» он вполне мог бы выбрать для своей потенциальной колонки в The Spectator или The Telegraph. Но, похоже, что и его будущий преемник – если таковой еще потребуется – вынужден будет именно этот заголовок так или иначе использовать. Потому что весьма вероятен вариант, при котором от некогда Соединенного Королевства останется одна «старая, добрая Англия». А Евросоюз, вместо того, чтобы сократиться на одну страну, увеличится на одну. А то и на две – если Ольстер без соединения с Ирландией самостоятельно войдет в ЕС.
И в историю вся нынешняя катавасия войдет уже не как Brexit, а как – Breaxit. Разница всего лишь в одну букву, а смысл-то совершенно другой.
Уважаемый посетитель, Вы зашли на сайт как незарегистрированный пользователь. Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо войти на сайт под своим именем.