Китайско-индийские «страсти по Хамбантоте»

Внимание наблюдателей за развитием сложного комплекса отношений между двумя азиатскими гигантами Индией и Китаем в последние недели было сосредоточено на ситуации, складывающейся вокруг небольшого городка Хамбантота, расположенного на юге Республики Шри-Ланка (ранее известной как Цейлон).

Со второй половины прошлого десятилетия слово “Хамбантота” неизменно присутствует в текстах, в которых расшифровывается специфический мем “нить жемчуга”. К содержанию этого крайне важного (с позиций новой глобальной игры) мема не раз обращалось и НВО.

Он был введён в оборот тогда же (то есть в середине прошлого десятилетия) американскими военными аналитиками, которые озаботились оценками развития морской стратегии Китая, уже рассматривавшегося в качестве главного геополитического оппонента США. Указанным термином определялась одна из составляющих комплекса мероприятий КНР по решению так называемой “проблемы Малаккского пролива”, сформулированной в начале “нулевых” бывшим Генсеком КПК Цзян Цзэминем.

Малаккский пролив длиной почти в 1 тыс. км и шириной в районе Сингапура всего в несколько километров представляет собой главное “узкое горло” крупнейшего в мире морского торгового трафика, проходящего через Индийский океан и моря западной части Тихого океана. Его бесперебойное функционирование имеет жизненно важное значение для крупнейших азиатских (и мировых) экономик Китая, Японии, Индии, Южной Кореи.

Между тем, этот трафик продолжает оставаться практически под полным контролем ВМС США и (“в случае необходимости”) легко может быть блокирован, прежде всего, в “узком горле”. С этим в КНР связывают “проблему Малаккского пролива”, разрешение которой является одной из главных задач китайской внешней политики последних десятилетий.

Обойти “узкое горло” можно по суше, а для обеспечения безопасного функционирования морских ответвлений в сторону Африки и зоны Персидского залива необходимо создать в Индийском океане цепь военно-морских баз (ту самую “нить жемчуга”, в американской терминологии). Одним из главных её звеньев предположительно и должен был стать порт в посёлке Хамбантота на юге Цейлона.

Что касается сухопутной части маршрута, то в КНР рассматривали два варианта. Первый и самый короткий пролегал через Мьянму с выходом в Бенгальский залив, а существенно более длинный намечался через Пакистан с выходом в порт Гвадар на берегу Аравийского моря. Но этот второй маршрут резко укорачивал морскую часть трафика и делал менее значимой проблему строительства баз в Индийском океане.

Почти два десятилетия (в 90-е и “нулевые” годы) Пекин уделял основное внимание первому маршруту и с этим связана ожесточённость подковёрной схватки двух главных мировых бульдогов за влияние на Мьянму. Лауреат Нобелевской премии мира, “узница совести” и героиня всякого рода “правозащитных” организаций Аун Сан Су Чжи в течение двадцати лет исправно исполняла роль американского тарана в борьбе с китайским влиянием в Мьянме.

После состоявшегося в начале текущего десятилетия отхода от власти “военной хунты” госпожа Су Чжи фактически возглавила гражданское руководство Мьянмы. Это означало резкое усиление в стране позиций США и, следовательно, утерю Пекином перспективы прокладки “короткого” сухопутного маршрута выхода в Индийский океан.

Поэтому с начала текущего десятилетия Китай сосредоточился на строительстве транспортных магистралей, проходящих через территорию Пакистана, которые завершаются на берегу Аравийского моря.

При этом пакистанским портам Гвадар и Карачи отводится роль главных перевалочных “хабов” на пути двустороннего следования предметов торговли КНР с другими странами. Кроме того, оба порта станут основными пунктами базирования будущей группировки китайских ВМС (и, видимо, ВВС) в Индийском океане, призванной обеспечить безопасность функционирования всего торгового маршрута.

Как выше отмечалось, тем самым существенным образом нивелируется значимость большей части “нити жемчуга” и, в частности, порта Хамбантота, построенного в течение 2008-2010 гг. при техническом и финансовом участии КНР (в объёме свыше 1 млрд долл.). Хотя сегодня порт выполняет исключительно гражданские функции, но едва ли вызывает сомнения, что перед началом строительства он рассматривался в КНР и с “военно-прикладных” позиций.

В начале января с. г. правительство Шри-Ланки, остро нуждающееся в валютных поступлениях, заключило рамочное соглашение на предмет продажи 80% акций порта Хамбантота китайской компании-оператору (China Merchants Ports Holding Company) сроком на 99 лет. Что спровоцировало протесты местного населения и “заинтересованное” внимание к этой сделке в Индии.

Стремясь погасить опасения могущественного северного соседа, правительство Шри-Ланки через своего посла в Пекине заявило 21 января, что Китаю ни в коем случае не будет разрешено использовать порт в военных целях.

Спустя пять дней, комментируя это заявление, пресс-секретарь китайского МИД Хуа Чунцин сказала, что Китай не претендует на исключительное владение портом Хамбантота и сопутствующими ему промышленными объектами. А газета Global Times указала на беспредметность “навязчивого внимания Индии” к этому порту, который “всегда имел гражданскую” направленность.

Здесь уместным представляется напомнить популярный среди индийских военных аналитиков мем “Индийский океан должен быть “индийским”, то есть контролироваться главным образом ВМС Индии. При этом в Дели давно дают понять, что готовы видеть в регионе в качестве партнёров (или даже союзников) ВМС Японии, что вполне соответствует и долгосрочным стратегическим построениям Токио.

Так что, Вашингтону (в случае логического развития “неоизоляционистских” посылов новой американской администрации), в принципе, есть кому в недалёком будущем “сдать пост” в Индийском океане.

Возможно, мы ещё услышим о Хамбантоте, как месте базирования неких боевых кораблей и не обязательно они будут принадлежать китайским ВМС. В конце концов, 20% акций порта остаются в распоряжении правительства Шри-Ланки, да и перекупить остальные 80% могут найтись охотники.

Владимир Терехов, эксперт по проблемам Азиатско-Тихоокеанского региона