Торговые санкции и военная напряженность — это опасное сочетание (Bloomberg)
Путь, который прошла Япония в преддверии Второй мировой войны, указывает на те риски, с которыми может быть связана кампания Трампа против Huawei
Стратегическое соперничество между Китаем и США нередко сравнивают с противостоянием между Афинами и Спартой, Великобританией и Германией кайзера Вильгельма II или США и СССР. Но скандал вокруг действий США против китайского телекоммуникационного гиганта Huawei напоминает и о другом историческом событии: довоенной кампании давления США против Японии, кульминацией которой стало важное решение тогдашнего президента США Франклина Рузвельта о заморозке активов Японии в США в июле 1941 года. В очередной раз США сталкиваются с азиатской державой, стремящейся занять своё место под геополитическим солнцем, вытеснить США из Азии, преодолеть свою экономическую зависимость от Запада и переписать международные правила для продвижения своих интересов, пишет Джеймс Гибни в статье для издания Bloomberg.
Конечно, 2010-е — это не 1930-е годы. Китай не вторгался ни в какие соседние страны, как Япония в Китай. Китай и США гораздо более переплетены экономически, чем были до войны Япония и США. Учитывая также их статус ядерных держав, ставки вооружённого конфликта гораздо выше, чем в случае с Японией. И так далее.
Я не утверждаю, что санкции против Huawei — частной компании, а не страны — смогут послужить поводом для Перл-Харбора XXI века. Тем не менее динамика ответного удара США по Китаю напоминает их предыдущие усилия против императорской Японии. Решение о включении Huawei и её аффилированных лиц в список юридических лиц, которые должны получить лицензию на ведение бизнеса с американскими поставщиками, представляет собой экзистенциальную угрозу для китайской компании, которая сильно зависит от поставок американских компонентов. В США всё сильнее начинают относиться к Китаю как к «угрозе для всего общества».
Администрация президента США Дональда Трампа активизировала морские операции по противодействию территориальным претензиям Китая в Южно-Китайском море, начала информационную кампанию против китайской инициативы «Один пояс — один путь», ввела торговые пошлины, чтобы заставить Китай отказаться от своих несправедливых торговых практик, заблокировала китайские инвестиции в США и увеличила поддержку Тайваня. Как справедливо отметили китайские эксперты, политика США изменилась, потому что изменился Китай. Это произошло с момента прихода к власти в 2012 году председателя КНР Си Цзиньпина, который наметил более агрессивный курс для своей страны.
Решение США, принятое летом 1941 года, о заморозке японских активов и установлении эмбарго на нефть, в которой так нуждалась экономика Японии, также было очень решительным шагом. После вторжения Японии в Китай в июле 1937 года её угрозы американским, британским и другим иностранным интересам стали стремительно расти, как и её растущее сотрудничество с нацистской Германией. В октябре 1937 года Рузвельт выступил с речью, в которой сравнил начало войны с болезнью, которую необходимо остановить.
Со стороны США последовали ответные действия. После бомбардировки японцами китайских городов, государственный департамент США в июне 1938 года посоветовал авиастроителям не продавать самолеты странам, которые бомбят гражданское население, установив так называемое «моральное эмбарго». В июле 1939 года США уведомили Японию о том, что аннулируют двусторонний торговый договор. В 1940 году США ограничили продажу авиационного топлива и металлолома, а также запретили поставку станков, в которых нуждалась оборонная промышленность Японии.
Однако Рузвельт и тогдашний государственный секретарь США Корделл Халл оставили для Японии множество лазеек. Как заявил историк Джонатан Атли, «стратегия Халла состояла не в том, чтобы нанести ущерб Японии, а в том, чтобы держать её в экономической зависимости от западных держав и не дать ей расшириться дальше на юг». Администрация Рузвельта была больше сосредоточена на растущей угрозе, которую представляла Германия Адольфа Гитлера. К тому же многие коммерческие ограничения в отношении Японии были использованы для подготовки оборонно-промышленной базы США на случай войны на европейском континенте. Япония по-прежнему могла покупать некоторые виды металлолома, более того, несмотря на ограничения США на поставки авиационного бензина, Япония могла покупать низкооктановое топливо, которое также подходило для заправки самолётов.
По мнению Халла, американские военные не были готовы к войне на два фронта. Внезапное прекращение поставок американского сырья могло спровоцировать нападение Японии на богатую ресурсами Юго-Восточную Азию, о чём Рузвельт неоднократно предупреждал свой кабинет осенью 1940 года. Но команда Рузвельта была расколота, при этом ястребы, такие как бывший министр финансов Генри Моргентау и бывший военный министр Генри Стимсон, считали, что Япония сдастся под давлением.
В итоге действия США могли потенциально отрезать Японии доступ к нефти, 75% которой она импортировала из США (в 1940 году на долю США приходилось более 60% мировой добычи нефти). «Потенциально», потому что Рузвельт не хотел полного блокирования поставок. Рузвельт пояснил, что Япония по-прежнему сможет подавать заявки на лицензии, которые США будут утверждать в каждом конкретном случае. Как писал Атли, Рузвельт хотел «привести Японию в чувство, а не поставить её на колени».
Затем вмешался тогдашний помощник государственного секретаря Дин Ачесон, который контролировал иностранные фонды. Начальство Ачесона противостояло его попыткам ввести полное эмбарго против Японии. Но после заявления Рузвельта о заморозке японских активов комитет Ачесона стал отвечать отказом на любые японские запросы о получении лицензии. Ачесон яростно противостоял другим подразделениям государственного департамента, которые указывали на опасность его действий. Почему Рузвельт и Халл не остановили Ачесона, можно только догадываться. Но результат был ясен: фактически полное эмбарго на торговлю с Японией.
Тогда Япония располагала запасами нефти, которых обычно хватало на 18−24 месяца, однако при расширении военной кампании запасы нефти могли закончиться быстрее. Все это поспособствовало вторжению Японии в Юго-Восточную Азию и сопровождавшему его нападению на Перл-Харбор.
Идея о том, что Рузвельт закрутил гайки, чтобы спровоцировать нападение Японии на США, была отвергнута большинством историков. При наличии определенной гибкости с обеих сторон мир был всё ещё возможен. Но санкции, усиленные действиями Ачесона, оказали огромное давление на японских политиков, расширив возможности антиамериканских сторонников жёсткой линии. Как писал Атли, «если бы конфронтацию с Японией можно было отложить до весны 1942 года, её можно было бы вообще избежать, потому что к тому времени США ещё больше нарастили бы свою военную мощь, а победа Германии на европейском континенте стала бы менее гарантирована». Вместо этого полное эмбарго на торговлю с Японией предоставило американским противникам отличный повод для продвижения своих планов.
Нынешнее противостояние между КНР и США может принять опасный оборот. Политика Трампа расширяет возможности сторонников жёсткой линии с обеих сторон. Председатель КНР стал призывать к новому Великому походу. Учитывая наличие в администрации Трампа таких сторонников жёсткой линии, как советник по национальной безопасности Джон Болтон, вероятность фатальных политических последствий остаётся слишком высокой.
В своих мемуарах Ачесон оправдывал свою жёсткую позицию в отношении санкций тем, что «ни один разумный японец не мог поверить в то, что нападение на нас может привести к чему-либо, кроме катастрофы для его собственной страны». Однако это нападение произошло всего несколько месяцев спустя. Путь, который прошла Япония в преддверии Второй мировой войны, указывает на те риски, с которыми может быть связана кампания Трампа против Huawei.