Богуслав Домбровский (Bogusław Dąbrowski), монах-францисканец из Уганды, рассказывает, что в районе, где он служит (100 километров к северу от столицы — Кампалы), местную молодежь мужского пола интересует только один вопрос: как далеко от их деревни до легендарной Германии. В представлении угандийцев Германия — это настоящая земля обетованная, страна процветания и всеобщего счастья, которая дает каждому приезжающему в нее человеку столько денег, что он может спокойно жить.

«Сколько евро можно получить в месяц?» «200 или больше». «А сколько это в наших шиллингах?» — звучит следующий вопрос. «Один евро — это 4 тысячи шиллингов», — отвечает отец Богуслав и видит вокруг улыбающиеся лица юных прихожан. «Если здесь, в Уганде, можно выжить за 150 тысяч шиллингов в месяц, — размышляют они, — то там, получив в пять раз больше, я смогу жить, как король. Мне не придется работать, еды будет вдоволь, можно будет завести семью». Угандийцы хлопают в ладоши и недоверчиво слушают отца Богуслава, который объясняет, что в Германии ждут не каждого, а жить и работать стоит в собственной стране.

Они не хотят ему верить, потому что у каждого есть знакомый или знакомый знакомого, у которого родственник поехал в Германию и теперь живет по-королевски. Так что остается только копить деньги на переезд. Однажды все получится.

 

 

Демографическая бомба

Всем отправиться в путь не удастся, поэтому отец Богуслав продолжает повторять то, что подсказывает каждому здравый смысл. Но даже если небольшой процент африканцев решится на такое путешествие, в Европу хлынет поток мигрантов. Сколько их будет? Один миллион, пять, десять, пятьдесят? Точно никто не знает, но то, что этот процесс ускорится, ясно как белый день. Ведь Африка — это огромная демографическая бомба. Сейчас там живут «всего» миллиард триста тысяч человек, но демографы предупреждают, что к 2050 году ее население удвоится.

Мало кто уже помнит об апокалипсисе, которым обещала стать для континента эпидемия СПИДа. Доля ВИЧ-инфицированных остается здесь самой высокой в мире, однако благодаря росту естественной сопротивляемости, профилактике и новым достижениям медицины СПИД — это уже не бедствие, а проблема, с которой Африка начала справляться. Миграция населения континента связана с сотнями других причин: политикой, голодом, изменениями климата. Сахель пересыхает, говорят эксперты. Население этого региона мигрирует, стараясь выжить. Постоянные войны также не способствуют оседлости.

Африка — это готовая взорваться пороховая бочка, выставленная колонизаторами под горячие солнечные лучи. В XIX веке, прокладывая колониальные границы, никто не забивал себе голову этническими или религиозными вопросами. Поэтому сейчас мы видим непрекращающиеся военные конфликты. В постколониальную эпоху африканские государства раздирают на части враждующие кланы и племена, которые не испытывают потребности в формировании какой-либо общей государственной идентичности.

«Постколониализм так же плох, как колониализм, — объясняет кениец с диплом Стэнфорда Джордж Рэй (George Rae). — Африка гордится независимостью, но тоскует по богатству, которое увезли с собой в Европу британцы, французы и бельгийцы. Сегодняшняя миграция — это месть за колониализм».

Экономика

Это, конечно, лишь часть правды. Активизация миграционных процессов в равной степени связана с глубоко укоренившимся с сознании африканцев трибализмом. Яркой иллюстрацией может послужить здесь самое молодое государство мира — Южный Судан, который освободился от доминирования арабов с севера чуть меньше шести лет назад, отвоевав независимость. Однако энтузиазм в молодой стране быстро сошел на-нет. Когда угроза со стороны мусульманского севера исчезла, в глотки друг другу вцепились представители самых крупных — а значит, конкурирующих между собой — племен нуэр и динка. Результатом стала гражданская война и сменяющие друг друга кризисы. И все это в государстве, у которого есть вода и пахотные земли!

Южный Судан мог бы спокойно заниматься экономическим развитием, если бы не африканское проклятие — племенной эгоизм. Именно он и возникающие на его почве политические конфликты стал основной преградой для развития и фактором, подстегивающим миграцию.

Возьмем, к примеру, Нигерию. Эта богатая нефтью и газом страна занимает первое место в Африке по размеру населения. Почти 200 миллионов человек создают национальный доход, сопоставимый по объему с польским: 481 миллиард долларов (данные за 2015 год). При этом ВВП на душу населения составляет 2 640 долларов, то есть примерно в четыре раза меньше, чем в Польше. В социальных реалиях это означает, что в стране существуют огромная нищета и разрыв между бедными и богатыми. Коррумпированную, богатую и обладающую политическим влиянием элиту не интересует реальная модернизация страны. В результате население перемещается из сельской местности в города, которые не могут справиться с переизбытком рабочих рук.

Еще один фактор, подпитывающий миграционные процессы, — это деятельность исламистской группировки «Боко Харам», которая преследует местных христиан. Каков эффект? Жители относительно богатой Нигерии (в первом двадцатилетии XXI века ее ВВП вырос примерно на 7%) стали одной из самых многочисленных групп беженцев, стремящихся попасть в Европу.

Сколько их приедет?

Ситуация в других раздираемых внутренними конфликтами странах Африки выглядит не намного лучше. И хотя в целом африканский континент переживает бурный рост (согласно данным Африканского банка развития, объем потребительских расходов вырастет к 2030 году до 2,2 триллионов долларов, тогда как в 2008 году он составлял 680 миллиардов), сомнительно, что рост благосостояния окажется столь же быстрым, как рост населения Черного континента. Чем больше станет людей, лишенных перспективы найти работу из-за того, что экономика развивается недостаточно быстро, тем выше будет риск активизации миграционных процессов.

Судя по всему, африканский демографический бум случится раньше, чем начнут работать процессы, которые смогут нейтрализовать явления, способствующие миграции. Удвоение численности населения Африки — это перспектива одного поколения. Надежды на то, что за это время на континенте удастся установить прочный мир, преодолеть племенной эгоизм, а также развить экономику и инфраструктуру, склонив этим лавинообразно растущее население остаться на родине, выглядят чистой утопией. Так что в ближайшие десятилетия нас ожидает настоящее переселение народов. Скольким людям удастся добраться до Европы?

Предсказать этого не может никто. Крах авторитарных режимов Магриба во время так называемой «арабской весны» уничтожил последний барьер, который отделял Европу от необузданного наплыва африканских мигрантов. Хуже того, атрофия локальных государственных структур (в первую очередь в Ливии) позволила развиться системе нелегальной переправки беженцев в Европу. Сейчас она стала бизнесом, которым кормятся международные и клановые мафиозные группировки.

Европа не в силах перекрыть маршрут, проходящий через Средиземное море. За один только прошлый год этим путем на наш континент попали 180 тысяч человек. Недавно немецкий министр развития Герхард Мюллер (Gerhard Müller) сообщил в интервью газете Die Welt, что, по оценкам его ведомства, в этом году поток мигрантов как минимум удвоится. Это очень оптимистичный прогноз. В 2016 году политик предсказывал, что в ближайшее десятилетие в Европе окажется 8-10 миллионов африканцев. Еще более пессимистично настроен председатель Европейского парламента Антонио Таяни (Antonio Tajani): он считает, что их будет 30 миллионов.

В этом наверняка есть доля риторического преувеличения, тем не менее, большинство стран Европы, которым в первую очередь грозит наплыв мигрантов, готовятся к тому, что им придется принимать гораздо больше людей, чем сейчас. Наши западные соседи предполагают, что в 2017 году в Германии поселятся около 400 тысяч мигрантов из Африки.

Как мы можем защититься?

Германия призывает Европейский Союз наладить тесное политическое, военное и экономическое сотрудничество с африканскими странами. По мнению Мюллера, ключом к преодолению миграционного кризиса может стать создание программы помощи для африканской экономики. Это ключевой и одновременно самый сложный аспект. Попытки договориться с партнерами в Африке о введении морской блокады по примеру Анкары обречены, по всей видимости, на провал. Самым шатким элементом в этой конструкции выступает Ливия — страна разгула анархии, войны и чудовищной коррупции. Пока контрабандисты могут легко заработать десятки тысяч долларов на переправке нескольких сотен людей, обрести контроль над ситуацией не удастся. Нам остаются только долгосрочные стратегии сотрудничества с африканскими партнерами в разных сферах, которые предлагает Германия.

Важнейшая сфера — это, конечно, экономика, однако разгул коррупции, сомнительные интересы племен и кланов и бесконечные военные конфликты станут для европейских инвесторов серьезной проблемой. Для долгосрочных инвестиций необходима политическая стабильность, а на нее во многих африканских странах рассчитывать не приходится.

Гораздо лучше европейских инвесторов в африканских условиях чувствуют себя китайские. Главным фактором служит здесь не только масштаб инвестиций, но также (или даже прежде всего) региональные политические соглашения. Китайцы стали крупнейшими инвесторами в Африке (недавно за много сотен миллионов долларов они построили в Кении новую железную дорогу, соединяющую восток страны с западом), и упрекать их в этом сложно.

Раз экономика может способствовать торможению миграционных процессов, значит, каждый доллар, вложенный в китайскую экспансию в Африке — это протянутая Европе рука помощи. Однако нашему континенту нельзя рассчитывать только на китайцев. Ему придется последовать их примеру и форсировать инвестиции в инфраструктуру и бизнес, помогать Африке в проведении модернизации и поддерживать ее в политической сфере, в том числе — активно подключаясь к подавлению очагов бунтов и терроризма. Их ликвидация и перекрытие морских маршрутов миграции — это тоже путь к ослаблению миграционных процессов.

Польский аспект

Я в полной мере понимаю опасения польского руководства, которое, как и все в Европе, боится бесконтрольной миграции из Африки и с Ближнего Востока. Польша к ней не готова, у нее нет денег на программу переселения беженцев, на размещение и интеграцию десятков тысяч человек внутри страны. Масштаб проблем в Германии выглядит пугающе. Польское руководство наверняка следит за усилиями Берлина, безуспешно призывающего мигрантов поселиться в сельской местности. Они, к сожалению, выбирают города, в первую очередь — места скопления своих соотечественников, что запускает процесс геттоизации. В одном Гамбурге в 2016 году на размещение беженцев потратили 900 миллионов евро. Эффективность таких программ в Польше оказалась бы наверняка еще более сомнительной.

Но это одна сторона медали. Вторая — это необходимость принимать участие в борьбе Европы с проблемой миграции и создании планов на будущее. У меня сложилось впечатление, что в этой сфере Польша впала в политический ступор. Представители правящей партии, кажется, не осознают, что действующие в глобализированном мире процессы неизбежны, в противном случае общество получало бы менее примитивный сигнал. Сейчас он звучит так: мы не хотим принимать беженцев никогда. Кроме того, польские политики (особенно премьер-министр Беата Шидло (Beata Szydło)) сваливают все аспекты этой сложной темы в одну кучу.

Кажется, будто они не видят различий между гуманитарными коридорами для жертв войны в Сирии, перемещением беженцев, находящихся в лагерях на юге Европы, и вопросом блокирования экономической миграции из Азии или Африки. Все это совершенно разные темы. К каждой следует подходить со специальными инструментами, а главное, в согласии с европейскими партнерами. Упрямство и примитивная риторика отрицания, ориентированная на решение внутриполитических задач — это самый неудачный выбор. Они не только отвлекают внимание от реальных шагов правительства (если те предпринимаются), но и пробуждают демонов ксенофобии. Мы уже не раз становились ее жертвами в прошлом, не стоит будить ее снова.