105 лет назад, 5 сентября 1915 года, император Николай II принял на себя командование вооруженными силами Российской империи. Но унаследовать лавры Петра I у последнего русского царя не получилось – результатом стала не победа над сильным врагом, а революция и Гражданская война.

Великое отступление

С немцами в Первой мировой у наших предков были серьезные проблемы. Если и получалось побеждать, то в основном эпизодически и временно. Зато австро-венгры – другое дело. Раздираемая национальными противоречиями и менее развитая, чем Германия, «Дунайская империя» была хорошей целью. И к весне 1915 года русская армия поставила Вену в очень сложное положение. Если вообще не на грань поражения.

Это спровоцировало реакцию Германии – Берлин не собирался оставаться без союзников, поэтому 1915 год было решено использовать для того, чтобы «разобраться» с Россией. На Западном фронте немцы перешли к обороне и сосредоточили силы на Восточном. Результат оказался сокрушительным – стартовавший в мае удар, несмотря на яростное сопротивление русских, в итоге выдавил наших из захваченных Галиции и Польши.

Ситуация была неприятная – и дело не только в военном поражении, но и в последовавшем за ним «Великом отступлении». Всё, имеющее военную или промышленную ценность, уничтожалось, резко обедневшее население бесконечными вереницами двигалось вглубь России, разнося по ней панические и пораженческие настроения. Они передавались купцам, фабрикантам и прочим влиятельным людям. Всем мерещилась потеря столицы и Москвы. Ропот общественности усиливался, и на него надо было как-то реагировать.

Результатом стало понижение главнокомандующего – великого князя Николая Николаевича, которого назначили наместником на Кавказе. А непосредственное руководство военными операциями взял на себя сам царь. Предполагалось, что это всколыхнет в людях память о Петре Великом, который тоже лично командовал в войне против шведов, и укрепит уверенность в победе.

Великая бессмыслица

На деле вышло несколько иначе. В первую очередь потому, что со времен Петра войны кардинально изменились. Количество людей на фронте выросло даже не в десятки, а в сотни раз. Армии стали крупными и трудноуправляемыми. Один, пусть и гениальный, полководец, уже не мог решить исход битвы. Войны стали индустриальными и всеохватывающими. Им требовались десятки тысяч орудий, пожирающих миллионы снарядов. Иными словами, согласованность «винтиков» этой машины и количество ресурсов значили куда больше, чем временный психологический подъем.

А ничего, кроме этого подъема, царь дать армии не мог. В вопросах ведения войны он, конечно, не был полным нулем, но сильно уступал Николаю Николаевичу, занимавшемуся военным делом профессионально.

Да и масштабы этого подъема от прибытия царя в Ставку были не очевидны. Солдаты, конечно, были рады перейти под непосредственное командование императора. Только вот старый командующий нравился им ничуть не меньше. Причем не в рамках эфемерной монархической традиции, а за дела. Николай Николаевич (несмотря на заранее обеспечивающую ему все, что угодно, родовитость) имел стойкую репутацию глубоко разбирающегося в военном деле человека, не щадящего ни себя, ни других, строгого, но справедливого. Его глубоко уважали.

Правда, Николаю II удалось успокоить генералитет и высшее офицерство. Но не из-за принятия командования самим царем, а из-за назначения начальником Генерального штаба генерала Алексеева. Высший командный состав прекрасно понимал, что на самом деле войной будет руководить именно он. 

Великие перемены

Как видно, плюсов у принятия командования было немного. А вот минус был жирным. Приняв командование, царь львиную часть времени проводил не в столице или Царском Селе, а в Ставке в Могилеве. И тем самым почти лишался возможности как-то влиять на происходящее в столице.

Это подстегивало всевозможные слухи, включая самые бредовые. Например, о том, что императрица – изменница и имеет прямой телеграф с Германией, ведущий в личные покои. Или о том, что на деле страной руководит Распутин, параллельно сожительствующий с той же императрицей, пока «царь-дурак» торчит в Ставке. Все это, конечно, Николаю II авторитета не прибавляло.

А война оказалась затяжной и тяжелой. В империи давно назревали глубокие неразрешенные вопросы – земельный, рабочий и национальный. А стабильный поток гробов с фронта при отсутствии глобальных результатов все это подогревал. Кроме того, большая война создавала фактор вооруженного народа – к 1917 году старая, «корпоративная», армия большей частью уже погибла на полях сражений. И в окопах сидели фактически вооруженные крестьяне, которыми непосредственно командовали прапорщики из «третьего сословия». Разложить эту массу антигосударственной пропагандой было очень просто.

Кто знает – ограничься дело всем этим, займись Николай II активной пропагандистской работой в столице, где его влияние сильнее всего, быть может, нам удалось бы «пройти по лезвию» и не допустить революции в разгар мировой войны. Но отсутствие императора в Петрограде похоронило последние шансы на сохранение лояльности элит.

В итоге царь стал считаться одной из причин, мешающих победить в войне, а заговоры против монарха не обсуждались разве что в его присутствии. И когда грянули хлебные бунты февраля 1917-го, элита никак не попыталась спасти монархию. Напротив, она помогла ее радостно потопить. И эти действия стали той самой последней соломинкой, что ломает хребет верблюду.