Англо-американские новогодние хроники
Леонид Поляков, член экспертного совета Фонда ИСЭПИ
Первые две недели нового 2021 года на британских островах прошли практически в будничном режиме. Как-будто и не было никакого Брекзита, который, на самом деле, был и продолжает быть. Соединённое Королевство теперь – «свободная страна», независимая от резолюций руководства Евросоюза и всей остальной «брюссельской бюрократии». Но, похоже, что сами британцы ещё до конца не поняли, что они переместились в новую эпоху. И занимают их всё те же прошлогодние проблемы – КОВИД-19, пугающая перспектива очередного ещё более сурового локдауна, проблемы с дистанционным образованием школьников. И, как говорится – «о погоде». Обильный снегопад и в эту зиму доставляет много неприятностей островитянам, так что рефлексировать на тему: как нам живётся после Брекзита (или – при Брекзите) у большинства обывателей желания не обнаруживается.
Безусловно, так и должно быть. Рефлексия – привилегия экспертов, а для экспертов прожитые Великобританией в условиях Брекзита две недели дают слишком мало материала для сколько-нибудь основательных выводов. Хотя один экспертный вывод, так или иначе, все-таки де факто уже сделан. Выход Великобритании из состава Евросоюза не обернулся немедленной катастрофой. Но и не дал немедленного взлёта. Всё практически по-прежнему, а значит, в перспективе преодоление того национального раскола, который был вызван референдумом 2016 года.
Более четырёх лет британцы прожили в режиме «холодной гражданской войны», линия «фронта» в которой пересекла все четыре нации объединённого королевства. Англичане, шотландцы, валлийцы и ирландцы Ольстера поделились на «Leave» и “Remain”. Теперь, в январе 2021 года, когда Борису Джонсону удалось, говоря шахматным языком, «на флажке» согласовать «сделку» о торгово-экономических и прочих отношениях Великобритании и ЕС после Брекзита, похоже, что наступает пора идейной демобилизации. Сторонники партии “Leave” формально победили, но и сторонники партии “Remain” могут считать себя не сильно проигравшими. Ведь самый неприемлемый и просто кошмарный для них вариант Брекзита в формате “No deal” не случился. Стало быть – жизнь продолжается.
Есть на втором (условно) плане одна проблема, острота которой будет нарастать по мере приближения к маю. Это парламентские выборы в Шотландии. Правящая партия шотландских националистов поставила своей целью в случае выхода Соединённого Королевства из Европейского Союза добиться права проведения повторного референдума о независимости Шотландии. Референдум 2014 года показал, что большинство шотландцев покидать королевство не собираются. Но у нынешних националистов это – главная предвыборная «фишка», и если в мае они выиграют выборы вчистую, чтобы сформировать однопартийное правительство, то тема повторного референдума так просто из политической повестки страны не уйдёт.
Эта ситуация ставит перед шотландскими тори очень непростую задачу: попытаться не то, что победить, а взять хотя бы столько мандатов, сколько понадобится для ограничения амбиций «Национальной шотландской партии». А при отсутствии харизматичного или просто неординарного лидера сделать это будет очень трудно. Харизмы же Бориса Джонсона, в специфических условиях выборов в Холируд, где премьер Никола Стёрджен пользуется большой поддержкой избирателей, - может и не хватить.
А что ещё опаснее, харизматичность самого Джонсона уж точно серьёзно пострадает, если после майских шотландских выборов Никола всё-таки вынудит Бориса пойти напопятный в вопросе о повторном референдуме. И пострадает, естественно, не только его харизматичность. Уход Шотландии (а результат референдума по всем текущим замерам предопределён) ему не простит никто и никогда.
На этом тревожном фоне, при явном дефиците яркого партийного лидерства среди шотландских тори, вполне понятно внимательное отношение консервативных экспертов и аналитиков к заокеанскому харизматику Дональду Трампу. Разумеется, сюжет и сам по себе настолько «горячий», что его обсуждают, исследуют и анализируют все, независимо от партийных и идеологических «привязок». Но, повторюсь, у британских консерваторов в целом и у шотландского партийного «филиала» интерес особый.
Взлёт и падение самого яркого американского президента последнего столетия, назвавшего себя консерватором и под флагом республиканской партии сумевшего выиграть казалось бы совершенно безнадёжную «партию» у Хилари Клинтон в 2016 году, но не сумевшего остаться в Белом доме на второй срок, - тут, действительно, есть чему поучиться. При всей разнице политических институтов и политических традиций, Великобританию и США сближает одно очевидное свойство: фактическая «дуополия» при номинальной многопартийной системе.
В США это свойство выражено в крайней форме: кроме демократов и республиканцев ни одна другая партия не способна получить места в Конгрессе или выставить серьёзного кандидата на выборах президента. Кроме представителей партии «Осла» или партии «Слона», других партийцев в американском политическом Олимпе не наблюдается. Есть так называемые «независимые» - тот же сенатор от Вермонта Бёрни Сандерс. Социалист из социалистов. И такой харизматик, что мало в чём уступит Трампу. Но, парадокс – своей партии у него нет, и приходится пристраиваться к демократам. Что в 2016 году сыграло на руку Трампу, поскольку Бёрни отнял у Хилари немалое количество голосов. То же самое могло повториться и на выборах 2020 года, но Бёрни призвал своих «фанатов» голосовать за Джо Байдена – лишь бы не допустить второго срока Дональда Трампа.
Британская «дуополия» коренится в глубокой традиции, уходящей в семнадцатый век и даже глубже. Вестминстерская парламентская система изначально строилась как двухпартийная, рассчитанная на то, что у короля или королевы всегда есть возможность избрать премьер-министра из одной партии и сделать её правящей, но при этом и не обидеть вторую партию, наделив её статусом «наилояльнейшей оппозиции Её/Его Величества».
«Тори» и «виги» в парламенте конца семнадцатого века и вплоть до конца века девятнадцатого образовывали эту «дуополию» или двухпартийные «качели». Век двадцатый заменил связку «тори – виги» (консерваторы – либералы) на новую: «тори – лейбористы». Но суть не изменилась, как и раньше места на скамьях напротив друг друга занимают в подавляющем большинстве тори и лейбористы. Ни либерал-демократы, ни, тем более, шотландские националисты разрушить вестминстерскую «дуополию» не в состоянии. По крайней мере, пока. К выгоде, понятное дело, самих дуополистов.
Самый свежий пример такой попытки и финальной неудачи – история партийного строительства Найджела Фараджа. Он – создатель партии независимости соединённого королевства – UKIP. Он же – главный (наряду с Джонсоном) «трубадур» и «проповедник» Брекзита. Он же – создатель «Brexit Party», во главе которой триумфально выиграл британские выборы в Европарламент в мае прошлого года, набрав более 30% голосов. Но он же со своей партией на декабрьских парламентских выборах не получил ни одного (!) мандата в Палату Общин.
В США перспектива появления «третьей силы», способной всерьёз побороться за места на Капитолийском холме в Вашингтоне или за Овальный кабинет Белого дома, до сих пор так же не просматривалась. Но вот история триумфа и поражения Дональда Трампа заставляет по-новому смотреть на такую перспективу. Американских консерваторов в первую очередь. Но и их британских собратьев тоже.
Дело в том, что на тех самых декабрьских выборах Найджел Фарадж сознательно пошёл на то, чтобы не препятствовать Борису Джонсону получить необходимое для гарантии Брекзита парламентское большинство. Он мог бы выставить во всех 650 мажоритарных округах кандидатов от своей партии и неизвестно, чем бы дело кончилось. Мог, но не сделал этого даже после того, как Джонсон высокомерно отверг предложение Фараджа о предвыборном блоке и разделе округов. В результате ни один из всё же выставленных им кандидатов победить не сумел.
Этот опыт имеет значение и для американских консерваторов. Дело в том, что Трамп и Фарадж при всей харизматичности каждого, всё же фигуры несопоставимые. И если уходящий президент захочет продолжить политическую карьеру, то его актив в более чем 70 миллионов преданных избирателей – это валидный начальный «политический капитал». Вопрос – как им Трамп захочет и/или сможет воспользоваться?
На эту тему на главном британском консервативном ресурсе conservativehome.com появилась любопытная статья Бена Робака (Ben Roback), в которой автор ставит такой вопрос: «А что, если целью Трампа будет не выигрыш голосов членов Электорального Колледжа, а – разрушение дуополии?»
Рассматривая нынешнюю ситуацию, Б.Робак утверждает, что судьба Республиканской партии – в руках Трампа. С одной стороны республиканский истеблишмент (доноры, конгрессмены и сенаторы) вынуждены были «терпеть» Трампа, поскольку он был «победителем», и его харизма давала возможность истеблишменту получать и свои политические дивиденды на выборах в Конгресс и Сенат. С другой стороны, поддержка Трампа у консервативного избирателя (зарегистрированного) в среднем показывала 86.5% в течение всего президентского срока.
Что поменялось после «штурма Капитолия» демонстрантами, которые выступили в поддержку Трампа? По данным компании Morning Consult одобрение деятельности президента среди консервативных избирателей снизилось на 10%, а в целом одобрение упало до 37%. Это – самый минимальный показатель за время президентства Трампа. Но на самом деле важно то, что три четверти республиканского электората остаются Трампу верны. А это значит, что республиканцам в отсутствие явно выраженного лидера, придётся уже в ближайшем будущем открыто решать непростую дилемму: «ты за Трампа или против Трампа»?
На голосовании в Палате представителей в среду 13 января 10 конгрессменов-республиканцев отдали свои голоса за импичмент президенту. В Сенате – если дело дойдёт до рассмотрения в этой палате – по крайней мере три сенатора-республиканца готовы импичмент поддержать. Но для полной реализации импичмента таких голосов потребуется 17. Бен Бробак считает, что такое вряд ли случится. Посмотрим. Но он точно знает, что случится с республиканской партией.
Уходящий Трамп станет фигурой, которая эту партию либо сплотит и построит под себя для выборов 2024 года, либо её расколет и тем самым откроет дорогу на президентский «трон» нынешней вице-президентке (возможен такой феминитив?) Камале Харрис. Но в любом случае, выходит так, что Трамп сам никуда по-настоящему не уходит. Если только кто-то не найдёт способа его «уйти». История американских президентов в этом смысле богата примерами.