«Нам не удалось создать хорошую коллективную организацию после падения Берлинской стены. Мы не смогли переосмыслить суть НАТО после этого события. В восприятии русских альянс не должен был расширяться на восток. Это повлекло за собой огромное недоверие. Нужно осознавать, что мы не создали условия для того, чтобы преодолеть это недопонимание», — вдруг потянуло на откровенность президента Франции.




Должен сказать, признание Эммануэля Макрона для меня прозвучало довольно неожиданно. Вообще, я заметил, французский президент ведет себя с начала спецоперации странно для полноценного либерала ротшильдовского разлива. Я не настолько наивен, чтобы верить в его независимую политику и все жду, когда же он проявит трансатлантическую солидарность и разорвет все связи с Путиным. Однако он не разрывает, а наоборот всячески подчеркивает свое миротворчество. Вполне возможно, что перед ним поставили задачу как раз таки не обрывать эти самые связи.

Даже у меня, старого конспиролога, порой создается впечатление, что Макрон говорит лично от себя. Вот как в этом случае. И я начинаю подозревать, что он действительно вознамерился политико-экономически возглавить ЕС, поскольку после ухода Меркель и Брекзита, после отказа Германии от «Северных потоков» шанс у Франции появился. Так что такой расклад вполне допустим.

Конечно, однозначные выводы делать рано — пока наблюдаем и запоминаем. Иногда сдержанно, без особых эмоций удивляемся — скорее скептично, чем с оптимизмом. Поскольку от недоверия западным элитам мы с вами никуда и никогда не денемся.

Но при этом учитываем, что каждый президент после Шарля де Голля так или иначе пытался походить на своего великого предшественника. И каждый следующий напоминал его все меньше и меньше. Абсолютно бесхребетный Франсуа Олланд, кажется, добил Пятую республику окончательно.

Конечно, опытные политологи напомнят, что на прошедших в июне парламентских выборах президентская коалиция, куда помимо партии «Ренессанс» входят центристы из «Демократического движения» и партия «Горизонты», получила 245 депутатских мандатов. Это при том, что для абсолютного большинства требуется 289 от общего количества в 577 мест в нижней палате французского парламента. Результат для «партии власти» неожиданный и очень обидный, с учетом того что сторонники Марин Ле Пен получили в нижней палате 89 мест, что почти в 11 раз больше, чем было в прежней легислатуре. Я уж не говорю о леваке Жан-Люке Меланшоне, главе партии «Непокоренная Франция», который вместе с коммунистами, социалистами и «зелеными», получил 135 мест, став ведущей оппозиционной силой в новом составе Нацсобрания.

Поэтому Эммануэль Макрон просто вынужден выражаться так, будто он независимый лидер независимой страны, озабоченный благополучием исключительно французов. Он, безусловно, надеется со временем взять реванш и убедить сограждан, что их выбор в 2017 и 2022 годах был верным. А поскольку Марин Ле Пен и Жан-Люк Меланшон переигрывают Макрона на «патриотическом» поле, он наверняка станет использовать то левую, то правую тематику, в зависимости от политической конъюнктуры.

Сегодня она складывается так, что от президента Франции требуется решительность, любовь к родине и здравомыслие. Если называть вещи своими именами, то требуется новый Шарль де Голль, способный бросить вызов мировому гегемону и его верным брюссельским вассалам.

Мне совсем не верится, что таким лидером может стать именно Эммануэль Макрон. Но жизнь явно заставляет его метаться между интересами Вашингтона и Парижа, и я жду момента, когда можно будет уверенно сказать: никуда не делся мальчишка, похулиганил и присмирел.

Пока этот момент не наступил, все еще сохраняется надежда, что оппоненты заставят его превратиться во французского патриота. Хотя бы для видимости, чисто на словах.

Напомню, в 2019 году он заявил: «Отношения между Францией и Россией, Россией и ЕС играют решающую роль. Я говорил это много раз… Россия — европейская страна. И мы глубоко верим в эту Европу, которая простирается от Лиссабона до Владивостока».

Я пока о том заявлении не забыл. И, между прочим, не собираюсь — слово не воробей. Мне только интересно, помнит ли о нем сам Эммануэль Макрон.