Варшава возмущена решением белорусских властей лишить польскую гимназию №1 в Свислочи наименования им. Константина Калиновского и убрать оттуда музей Калиновского.
Шляхтич-католик Калиновский - один из главарей польского мятежа 1863/64 гг. в Белоруссии. Прикидывался православным белорусским крестьянином, переодевался в простую одежду и гутарил на трасянке. Издавал газету “Мужицкая правда” по-белорусски, но латиницей (Muźycka prauda). Призывал белорусов поддержать польский мятеж. Повешен по приговору царского суда за нападения на российские войска, белорусских жителей и православных священников.
В Польше Калиновского считают национальным героем. Память о нём - удобный инструмент полонизации “восточных кресов” - территории Западной Белоруссии и Малороссии, входивших в состав Речи Посполитой.
Миф Январского восстания активно используется Варшавой для пропаганды польско-украинского боевого братства против России. Такого братства не было (малая часть малорусских перебежчиков в польском мятежном войске – не в счёт), но польская пропаганда делает всё, чтобы украинцы поверили, что оно существовало.
Тему Январского восстания Варшава идеологически “пристёгивает” к теме СВО, заявляя, что, как и в XIX веке, поляки и украинцы сегодня сообща борются против «российского тоталитаризма».
За кулисами этого мифа - стремление Польши взять под идеологический и политический контроль “восточные кресы”, как место концентрированного выражения польскости как таковой. Патриотическое польское сознание считает “кресы” польской землёй, но в реальности Варшаве выгоден трансграничный контроль над ними, чтобы держать на привязи Минск и Киев.
Польскость “восточных кресов” служит якорем, который не позволяет Белоруссии и Украине оторваться от Польши в политико-идеологическом смысле. Так должно быть в идеале, а на практике Минск сужает ареал польского влияния в Белоруссии, в т.ч. лишая учебные заведения имён польских русофобов.
Воспеваемая в польской литературе, драматургии и живописи мещанская усадьба где-то на Волыни или Галиции - это форпост польскости посреди этнически и культурно чуждого моря. Своими главными характерными чертами этот форпост польскости обязан как раз этому противостоянию, под воздействием которого формировался его внутренний облик. Нет противостояния, нет и закалённой польскости вышей пробы.
В восприятии Варшавы “восточные кресы” - это русско-польское порубежье и оно несёт ту же функциональную нагрузку, что и столетия назад, являясь местом военной и политической конкуренции Польши и России. Польская политика ставит целью сохранение и приумножение конфликтного потенциала “восточных кресов”, перелицованного под текущую конъюнктуру и вложенного в руки контролируемой поляками политической силы. Такой политической силой были и остаются украинский и белорусский национализмы.
Польша стремится отгородиться от России зависимыми от Запада Украиной и Белоруссией, но пока получается только Украиной. При этом сокращающаяся украинская территория вселяет в Варшаву страх уменьшения стратегической глубины между Польшей и Россией. Эту глубину обеспечивала националистическая Украина, и чем больше площадь такой Украины, тем лучше Польше.
В связи с СВО ситуация меняется. Русофобский буфер под названием Украина скукоживается. Его польские кукловоды видят, как рушатся их геополитические мечты о подчинении России интересам коллективного Запада, Польши в том числе. А выветривание белорусского образовательного пространства от навязанных шляхтичей-псевдогероев означает, что и на белорусском направлении политика Варшавы тоже оказалась провальной.
