Если Россия поддержит идею Анкары о переводе торговли на национальные валюты, это станет спасательным кругом для турецкой лиры, переживающей сейчас тяжелые времена. Россия, впрочем, тоже в какой-то мере окажется в выигрыше. Инициатива Турции отражает формирование евроазиатского экономического блока – альтернативы глобальной гегемонии США, в котором Турция ищет свое место.
«Сложную страницу в отношениях с Турцией удалось перевернуть», – заявил премьер-министр Дмитрий Медведев, принимая в Москве своего турецкого коллегу Бинали Йылдырыма. Анкара с этим тезисом согласна и предлагает не мешкая перевести расчеты между странами на национальные валюты. В целом Москва подобную политику поддерживает. Но на этот раз она нужна прежде всего самим туркам.
Маэстро словесных интервенций
«Я предложил Путину следующее: давайте переведем нашу торговлю на местные валюты. За все, что я покупаю у вас, я буду платить в рублях, а за все, что вы покупаете у меня, вы будете производить оплату в турецких лирах», – заявил Эрдоган на днях в Стамбуле, как раз в преддверии визита в Россию Бинали Йылдырыма. И в качестве первого шага со своей стороны турки показательно оплатили все расходы по данной поездке в рублях.
Одновременно Эрдоган сделал серию заявлений, рассчитанных на внутреннюю аудиторию, весьма обеспокоенную затяжным падением курса турецкой лиры к доллару. Оно началось еще во второй половине июля (то есть сразу же после неудачного государственного переворота), когда международное агентство S&P снизило кредитный рейтинг Турции с BB+ до BB с сохранением негативного прогноза. Тогда лира упала до уровня 3,08 за доллар, потом некоторое время колебалась в диапазоне 3–3,2, а в ноябре потеряла сразу 11%, даже несмотря на ослабление доллара к евро. В настоящий момент за доллар дают 3,52 лиры, что является для турецкой валюты историческим минимумом.
В сложившейся ситуации Эрдоган обратился к нации с призывом в духе классической булгаковской формулы «сдавайте валюту». «Пусть возьмут валюту из-под подушки, принесут и обменяют на золото, на лиры. Турецкая лира и золото поднимутся в цене. Не беспокойтесь, мы очень скоро эту игру нарушим. Давайте поддержим национальные ценности. Это станет ответом тем, кто пытается оказать давление на Турцию. Не переживайте, вы не понесете потерь», – посоветовал президент населению. Вспомнил он и о предыдущем валютном кризисе 2008 года: «Я тогда сказал, что это все пройдет по касательной. То же самое говорю и сейчас». Однако умолчал о том, что за последние девять лет лира обесценилась к доллару примерно в три раза – в начале 2008 года один доллар стоил примерно 1,2 лиры.
Полезные советы от Эрдогана получили и турецкие банкиры – их президент призвал к снижению ставок по кредитам для привлечения инвесторов: «Это будет выгодно и государственным банкам. В Турции этот показатель составляет 14–16 процентов, в то время как в США, Японии и Европе установлены низкие процентные ставки». Первым финансовым институтом, заявившим о готовности принять новые правила игры, стала Стамбульская биржа, которая «с целью поддержки призыва нашего уважаемого президента Эрдогана» решила перевести все наличные средства в турецкие лиры и хранить средства на счетах в национальной валюте начиная со 2 декабря.
Обратная сторона бума
Непосредственным поводом для нового витка девальвации лиры стал рост цен на нефть, которую Турция вынуждена импортировать – с середины ноября баррель Brent подорожал уже на 10 долларов. Однако нефть – это далеко не единственный фактор девальвации, этот процесс постоянно подстегивает сама природа турецкой экономики. В сущности, Турция сейчас расплачивается за несколько лет экономического бума, который у многих ассоциируется с именем Эрдогана.На протяжении многих лет страна испытывает хронический дефицит торговли (в прошлом году он составил 63,27 млрд долларов), сократить который турки пытаются наращиванием экспорта. Если в 2004 году, спустя год после прихода Эрдогана к власти, турецкий экспорт составлял порядка 50 млрд долларов, то в 2015-м его объем достиг почти 144 млрд долларов. Для экспортеров девальвация национальной валюты традиционно является серьезным стимулом, что мы сами наблюдаем уже два года в таких отраслях российской экономики, как химпром и АПК, но имеет понятные ограничения.
Обратной стороной турецкого экономического бума стал прежде всего резкий рост закредитованности компаний. По данным Bloomberg и Центробанка Турции, с конца 2008 года по нынешний август долговые обязательства нефинансового сектора выросли втрое – с 70 до 210 млрд долларов, что создавало давление на лиру (любопытно, что динамика падения курса и нарастания корпоративного долга имела один и тот же коэффициент за аналогичный период). При этом рост турецкого ВВП существенно замедлился: еще в 2010 году он составлял 9,2%, а 2015 году, по данным ОЭСР, только 4% при прогнозе в 3,9% на текущий год.
Серьезным ударом по экономике стал и конфликт с Россией, который привел к сокращению экспорта и падению прямых валютных поступлений. Еще в начале этого года прогнозировалось снижение турецкого экспорта сразу на 7 млрд долларов. В дополнение к этому ускорилась инфляция: уже в июле она составила 1,16% (8,79% в годовом выражении), тогда как с апреля по июнь держалась на уровне 0,78%.
Впрочем, о том, что турецкая экономика соскальзывает в девальвационно-инфляционную спираль, говорить пока рано. Многое будет зависеть от действий турецкого ЦБ, который в соответствии с классическими монетаристскими предписаниями в 2014 году уже поднимал учетную ставку с 4,5 до 10 процентов, чтобы остановить девальвацию лиры. Однако под давлением президента ставка была в дальнейшем снижена до 7,25%, после чего падение курса возобновилось, а приток инвестиций, ради которого Эрдоган все это и затеял, нет. Пару недель назад ЦБ вновь продемонстрировал готовность воздействовать на курс путем регулирования ставок, впервые почти за три года подняв недельную ставку репо и кредитную ставку овернайт, но падение лиры не остановило и это.
Скорее всего, свою лепту внесли спекулянты и установка значительной части турок на то, чтобы скупать иностранную валюту при резком обесценивании национальной. Еще в середине прошлого года доля валютных вкладов населения Турции впервые за 10 лет достигла 43%. И уже тогда финансовые аналитики советовали турецкому ЦБ ужесточить денежно-кредитную политику, но этого не произошло.
Наконец, есть политические факторы: девальвация лиры ускорилась в преддверии внесения в парламент предложений по преобразованию Турции в президентскую республику, что вызывает серьезное недовольство оппозиции.
Больше чем пиар
В контексте непростой ситуации в турецкой экономике предложение Эрдогана к России выглядит очередной попыткой спасти лиру, повысив ее международный статус. К тому же аналогичные предложения турецкий лидер сделал Китаю и Ирану. «Мы хотим вести политические и экономические отношения с Россией, Ираном, Китаем на самом высоком уровне. Отношения с Западом и Востоком не являются альтернативой друг другу. Наоборот, мы видим эти отношения как взаимодополняемые», – заявил Эрдоган.По мнению доцента НИУ ВШЭ Павла Родькина, инициативу Эрдогана можно рассматривать как с точки зрения пропагандистского эффекта, направленного на внутреннее потребление, так и с точки зрения улучшения отношений Анкары и Москвы.
«Подобные предложения и отдельные попытки перехода на расчеты в национальных валютах осуществляли разные страны, по крайней мере на уровне таких же громких заявлений, однако глобальная финансовая система не подверглась сколь-нибудь серьезным подвижкам, – напоминает Родькин. – В реальности расчет в национальных валютах может проходить фактически через их конвертацию в доллар или евро. А учитывая то, насколько сложно и долго выстраивается система банковских расчетов между Россией и Китаем, аналогичное решение с Турцией потребует разрешения не меньшего числа спорных вопросов».
Кроме того, предполагает эксперт, может вновь всплыть старая и фактически не решенная проблема, какая из валют в «треугольнике» Россия – Турция – Китай будет иметь доминирующее значение. «Китай в этом вопросе уже продемонстрировал неуступчивость и продавливание юаня, – говорит Родькин. – Следует также учитывать несговорчивость и стремление поторговаться самой Турции, которое она не раз прежде демонстрировала России. Да и в самой России экономика выстроена в расчете на западную глобальную финансовую систему с центром в США, а ее перестройка, контуры которой только наметились после введения Западом санкций, требует системных решений и не может быть проведена быстро. Поэтому пока заявления Эрдогана в целом можно рассматривать в рамках политического пиара, но само появление подобной риторики весьма симптоматично. Оно свидетельствует о намерении многих стран выстроить собственные так называемые глокальные финасово-экономические блоки, что в условиях торможения глобализации является вполне оправданным решением».Здесь можно вспомнить, что во второй половине ноября, возвращаясь из поездки в Узбекистан, Эрдоган заявил, что Турция сейчас ведет переговоры о присоединении к Шанхайской организации сотрудничества (ШОС). По словам турецкого президента, этот вопрос уже обсуждался с главами России и Казахстана. Данное обстоятельство расширяет контекст понимания того, зачем Эрдоган стал продвигать идею торговли в нацвалютах.
«Турция, Россия и Китай находятся в поиске альтернатив по обеспечению своих экономических интересов, в том числе в международной торговле, вне рамок той схемы отношений, которая сложилась начиная с 1960-х годов и предполагает контроль финансовых потоков со стороны США, – полагает исполнительный директор Российско-катарского делового совета Шамиль Бено. – Поиск таких альтернатив возможен, и если бы предложение перейти на торговлю в национальных валютах было реализовано, это было бы здорово. Во всяком случае, укрепилось бы уважение к национальным валютам, ведь доверие к валюте – это ключевое условие успеха в международных операциях. Но удастся ли в ближайшие 10–20 лет создать альтернативную систему, которая надежно бы обеспечивала торговые потоки, – большой вопрос. Пока это скорее останется добрым пожеланием, поскольку и Турция, и Россия, и Иран, и Китай в основном завязаны на торговый оборот с западными странами. Так что пока заявление Эрдогана скорее политическое, чем экономическое».
