Иран без ядерной бомбы: что дальше?

Отмена санкций против Ирана занимает заголовки печатных и электронных СМИ. Длившиеся более 10 лет переговоры по иранской ядерной проблеме сначала завершились венскими соглашениями между Тегераном и шестеркой международных посредников (пять постоянных членов Совета Безопасности ООН и Германия). Договорились на то, что Иран откроет свою ядерную программу для контроля мирового сообщества в обмен на отмену всех действующих против него санкций и вывод из международной изоляции, не имеющей прецедентов в мировой истории.

Против этого сценария выступали многие. Например, Израиль и Саудовская Аравия. Но разрушить его не удалось. Как признает авторитетное американское издание Foreign Affairs, по ходу переговоров в Вене США и их западные партнеры по «шестерке» признали правомерность высказываемой ранее точки зрения Москвы о том, что «опасность ядерного Ирана сильно преувеличена, поскольку дебаты искажены беспочвенными опасениями технического характера и фундаментальными заблуждениями относительно логики поведения лидеров Ирана в международной системе». Но в реальной закулисной дипломатии «карты» иранского ядерного оружия и определяющих политику Ирана аятолл — в зависимости от ситуации — всегда тасовались. «Парад планет» наступил 14 июня 2013 года, когда на выборах в Иране победил имеющий на Западе репутацию либерала Хасан Рухани, который сразу заявил, что намерен вступить на путь восстановления иранской экономики и налаживания связей с внешним миром. К тому времени и в Белом доме почти открыто признали, что совершили ошибку, отказавшись в 1990-е годы активно поддерживать также слывшего либералом президента Мохаммада Хатами. В то же время было известно, что верховный правитель страны не совсем был готов пойти на сближение с Западом, сделать страну более открытой и демократичной.

Сейчас, после того как вступило в силу решение США и ЕС о снятии ряда экономических и финансовых санкций, что Рухани назвал «золотой страницей в истории Ирана», президент многозначительно заявил, что «Ирану необходимы экономические реформы, которые помогут снять зависимость экономики от нефтяных доходов». В свое время на это обращал серьезное внимание Хатами, когда говорил, что «экономические реформы в стране не могут быть успешными без политических и культурных преобразований», которые сопряжены «с проблемами структурного характера», поскольку речь шла об изменении налогового законодательства, модернизации промышленности, реорганизации банковской системы с ориентацией на частный сектор, а не на правительство. Аналогичные проблемы встают и перед президентом Рухани, хотя он, как и его предшественники, не играет главную роль при принятии ключевых решений. Но, как бы то ни было, снятие международных санкций против Ирана неизбежно приведет к изменениям в его внутренней политике и сдвигам в раскладе сил между группами влияния в иранской элите.

Этот процесс может оказаться болезненным, учитывая, что влияние консерваторов на политику и экономику страны остается сильным, к тому же остро стоит вопрос будущего преемника рахбара. На этом направлении многое находится в подвешенном состоянии, поскольку дальнейший ход событий будет определяться и влиянием такого фактора, как внешние коммуникации Ближнего Востока. Ирак, Сирия, Афганистан — страны фрагментированные, а с некоторыми — Саудовской Аравией — Тегеран балансирует на грани вооруженного конфликта. События в регионе могут стать серьезной подпоркой в укреплении геополитического положения Ирана. А могут оказаться и разрушительным вирусом из модернизированной серии «арабской весны» в ситуации, когда из системы безопасности выведен аргумент якобы наличия ядерного оружия и появляется необходимость в обретении новых средств сдерживания.

Так, Израиль продолжает считать для себя абсолютно неприемлемой угрозой даже достижение Тегераном вообще каких-либо навыков обогащения урана. На наш взгляд, Тель-Авив еще долго будет размахивать этим жупелом, выискивая любой повод для обвинений в адрес Ирана, что тот будто бы вот-вот вновь выйдет на уровень «порогового состояния» в создании ядерного оружия. Вот почему МИД России после отмены санкций против Ирана акцентировал внимание на «упрочении режима ядерного нераспространения», что должно «помочь решению комплексных задач укрепления международной и региональной безопасности, прежде всего, на Ближнем Востоке и в Персидском заливе». В свою очередь и госсекретарь США Джон Керри заверил, что Вашингтон и дальше будет внимательно следить за ядерной программой Тегерана. По его словам, «мы будем оставаться бдительными при проверке соответствия действий Ирана — каждый час и день на годы вперед», отметив, что «теперь у нас стало больше уверенности и возможностей по поводу реализации этих усилий».

Еще год-два назад казалось, что нынешний баланс сил на Ближнем Востоке приобрел определенную, хотя и промежуточную статику. Иран оказывал и оказывает содействие Багдаду и Дамаску в борьбе с ДАИШ (ИГИЛ — структура, запрещенная в России), действует на этих направлениях в фактическом альянсе с Россией, а в Ираке и с США. Отмена западных санкций и наметившаяся интенсивность в выстраивании отношений по линии Тегеран — Вашингтон и Тегеран — Москва даже при неоднозначности звучащих из этих двух столиц заявлений относительно ближайших и дальних перспектив сотрудничества могут как сковывать решение обозначенных на Ближнем Востоке тактических задач, так и сближать их на самых разных направлениях, включая сирийское, в зависимости от формирующихся новых обстоятельств и мотиваций действий. Тем более что США, делавшие раньше ставку в регионе на Израиль, Турцию и Саудовскую Аравию, совершают ротацию партнеров и союзников, выводя, если пока не на первые позиции, то на весьма заметные Иран. В этом сегменте работает и Россия, которая, кстати, предложила свое посредничество в момент обострения отношений между Эр-Риядом и Тегераном. Интересно, что сейчас Москву с визитом посещает эмир Катара Тамим Бен Хамад Аль Тани, который с президентом России Владимиром Путиным намерен обсудить «ситуацию в регионе Ближнего Востока и Северной Африки».

Но есть и то, что шесть арабских государств при лидирующей роли Саудовской Аравии, объединенных в Совет сотрудничества арабских государств Персидского залива (ССАГПЗ), и примкнувшая к ним Турция стали координировать свою внешнюю и оборонную политику в отношении Ирана, выставляя тезис об иранской угрозе в лице шиитских общин. Правда, ситуация на этом направлении мечется, как ртутный шарик, налицо острое соперничество за влияние между Эр-Риядом, Анкарой и Тегераном при условии вроде бы внешнего дистанцирования Вашингтона от Эр-Рияда, его проблем с Анкарой и сближения с Тегераном. Но это сегодня. А завтра, когда вдруг на иранском направлении заработает сценарий, который реализовал ранее Эр-Рияд в отношении Багдада, Дамаска, Бейрута и даже Каира, что станет вписываться в американскую стратегию по формированию «нового Большого Ближнего Востока»? Перед Ираном встают новые вызовы, от решения которых будет зависеть возможность как сохранить внутриполитическую стабильность, так и занять достойное место в регионе и в мировой политике, адекватное его реальной роли и потенциалу.