Больше всего я ненавижу население украинской столицы. Мне как-то совершенно наплевать на галичан, я этих генетических рабов за русских и не считал никогда, а вот киевское стадо — совсем другое дело. Киевляне — это квинтэссенция самостийности, майдана и русофобии. Хотя население, по большей части, этнически русское. То есть классические такие ублюдки. Натуральные выродки и продажные твари.
Там, конечно, еще осталось процентов 10 нормальных русских, которые сегодня вынуждены жить двойной жизнью. Но остальное подавляющее большинство — двуногий свидомый скот.
Скажу честно, без ложной политкорректности: хочу увидеть ГОРЕ на улицах этого города. Желаю Киеву самой лютой зимы. Киев нам надо забирать себе по итогу, это как-никак мать городов русских, и ублюдкам мы его, понятное дело, не отдадим. Но нынешнее население украинской столицы должно сократиться основательно. Чего от души и желаю свидомым мразям.
Рассказ бывшего киевлянина:
По большому счету мы с Машей не беженцы, скорее политические эмигранты. Наш дом не бомбили, мы почти восемь лет жили в Киеве, хотя оба — и я, и жена имеем в паспортах донбасскую прописку, мы оттуда родом. По нынешним временам в том Киеве, который мы оставили, это уже если не состав преступления, то гарантированные неудобства при столкновении с государством и косые взгляды от тех, кто в паспорт заглянул — «коренных» киевлян, львовян и в целом «свидомых» украинцев, которых в столице сегодня подавляющее большинство.
Уехать пришлось. Дело не только в Маше. Последние месяцы жить в Киеве было морально невыносимо. Все разговоры на улицах, в транспорте, в метро — это сплошная, плохо скрываемая, а иногда и специально распаляемая ненависть. Я помню «оранжевую революцию», когда люди в маршрутках дрались между собой из-за политических разногласий — кто-то за Ющенко, кто-то за Януковича. Сейчас не дерутся, потому что почти все «за единую Украину», но готовы убить любого, кто скажет слово против. Поэтому так мирно сейчас в Киеве — многие просто молчат. Мы и на улице последнее время не гуляли: на площадке родители сидят, пьют пиво, семечки лузгают, рассуждают о подлых «ватниках». А дети играют в «бандеровцев». Если ты за единую Украину — это идиллия, а как по мне — какая-то кошмарная картина. Я просто представил, как Маша рано или поздно расскажет в школе, о чем говорят дома родители, молчащие на улице, и мне стало страшно. И за нее, и за нас с женой. Проблема в том, что мы слишком русские для этого города, дома куча «неправильных» книг, говорим исключительно по-русски, и меняться в угоду депутату Фарион — называть дочь Марычкой, я не собирался. В Киеве уже ничего не держало, друзья отвернулись, работал я дистанционно на российских заказчиков, смысла оставаться не было. Собрали, что можно увезти, и уехали.
Молчать я начал с марта, после их победы. До этого еще пытался спорить и объяснять: что вы делаете, вы же своими прыжками разрушаете государство. На меня смотрели, кивали, а глаза у собеседников уже были какие-то стеклянные. Потом понял — чай на майдане был все-таки с «начинкой». Замолчал окончательно, когда лучший друг, почти родственник, предложил заткнуться, иначе расскажет о моих речах «Правому сектору». И даже продавец в магазине у дома, с которым мы когда-то мило общались я на русском, он на украинском с какого-то момента стал мне швырять сдачу с таким видом, будто ему противно меня обслуживать и деньги мои ему не нужны.
Машу мы заранее записали в одну из обычных киевских школ у себя, в спальном районе на Левом берегу. Школ, где преподают на русском, в Киеве фактически не осталось, а единственная в районе гимназия со смешанным языком преподавания, которую два года назад торжественно открывал Янукович, еще до его смещения тихой сапой стала «чисто» украинской. Поэтому выбора особого не было — выбрали ту школу, которая поближе к дому. Пошел я на родительское собрание в мае. Все как обычно — информация для родителей первоклассников, выступление директора. Пожилой такой мужчина, «старой школы». Говорил по-украински, взывал к патриотизму. Говорит, вы понимаете, что обстановка в стране сложная и денег у школы уже нет, поэтому готовьтесь содержать школу.
Да не проблема содержать! Проблема в том, чему учат, проблема в первом уроке, где им, может быть, отрывки из «Гайдамаков» читать будут. Из самого кровавого, человеконенавистнического произведения Шевченко! Как мне дочери объяснить, что она и есть тот самый «москаль», которого призывают резать? Еще один друг, тоже бывший, активист майдана, звонил перед отъездом, упрекал, мол, никто тебе и Маше на русском говорить не запрещает, вот даже Дмитрий Ярош по-русски разговаривает. Правда, детей у друга нет и книг он не читает. Назвал его дураком и положил трубку.
Директор школы мне показался нормальным человеком, была какая-то грусть в его глазах, мне кажется, он уже тогда, в мае, чувствовал что-то плохое. Хотя плохое уже случилось в Одессе. Не знаю, может, ему тоже приходится теперь молчать. Такие украинцы остались — добрые, открытые, миролюбивые, любящие Украину без ненависти к России. Но их страшно мало.
