интервью с главой МИД Приднестровья


На тему того, как видит свое будущее Приднестровская Молдавская Республика, с Виталием Игнатьевым поговорила корреспондент портала Eastbook.eu Алиса Денека. Интервью опубликовано на сайте МИД ПМР.

Алиса Денека: Считаете ли Вы, что конфликт, который начался в 1989 году, имеет этнические предпосылки?

Виталий Игнатьев: Это скорее всего конфликт идентичности. Люди, которые проживают на территории сегодняшней Молдовы чувствовали большее родство с румынами и, скорее всего, считают себя румынами. В свою очередь, жители Приднестровья – приднестровцами и молдаванами. В отличие от молдаван, мы сохранили свой язык.


Какие действия были предприняты приднестровскими дипломатами, чтобы урегулировать конфликт?

Я бы начал с того, что процесс создания Приднестровья был достаточно конфликтным. Исторически понятно, что география — это судьба. Мы прекрасно понимали, что путь к нашему признанию будет очень сложным, поэтому старались искать какие-то формы сотрудничества и способы урегулирования конфликта. Стоит вспомнить план Примакова, меморандум Козака, инициативы украинской стороны, так называемые «семь шагов» господина Ющенко. Ситуация с меморандумом Козака расставила все точки над и. Мы пытались построить некую асимметричную федерацию с элементами сдержек противовесов. После долгих переговоров и встреч обе стороны должны были подписать документ, но в самый последний момент молдавская сторона отказалась. Тогда, наверное, был упущен последний политико-дипломатический шанс построить общее государство в рамках общих границ. Если бы в 2003 году документ вошел в силу, сегодня, скорее всего, мы бы смогли наблюдать, насколько жизнеспособно такое образование как Приднестровье.

Но он не вошел в силу, а в Конституции Молдовы территория сегодняшнего Приднестровья считается молдавской. Какая позиция Приднестровья в связи с этим?

Разорвав меморандум Козака, Молдова в 2005 году приняла закон об основных положениях особого правового статуса населенных пунктов левобережья Днестра (Приднестровья). Молдова сама определила наш статус, ведь закон был принят не в рамках переговорного процесса. С момента принятия вышеупомянутого документа наш сосед ведёт какой-то свой специфический переговорный процесс с Приднестровьем при всем том, что для своего внутреннего законодательства они статус Приднестровья уже определили давно. Это нонсенс, потому что наша позиция никоим образом не принималась во внимание. В свою очередь, в 2006 году мы провели референдум, результаты которого показали, в каком направлении мы хотим развиваться и как хотим строить суверенное, самостоятельное государство.

Благодаря каким методам вы собираетесь прийти к независимости и добиться международного признания?

Мне кажется, что, с чисто юридической точки зрения, уже было сделано достаточно много.

Нас, к примеру, очень интересует опыт Чехословакии – государства, которое мирно распалось на две отдельные страны в 1993 году. Когда Приднестровье говорит, что цивилизованный развод — это вполне подходящая модель, наши партнеры почему-то отвечают: «нет, у нас получилось, а у вас совершенно другая ситуация».

Наше государство существует уже 28 лет, это достаточный период, который разрешает доказать, что Приднестровье — состоявшееся государство, что оно способно выживать, что это государство поддерживается народом и, по сути, давно является реальностью. Нельзя не учитывать фактор существования Приднестровья.

С одной стороны, вы говорите о том, что хотите мирового признания, но с другой стороны — хотели бы войти в состав Российской Федерации. Так что же вам ближе?

Приднестровье четко определилось с тем, что оно строит независимое и суверенное государство с последующим свободным присоединением к Российской Федерации. Это было решено в 2006 году и у нас нет оснований полагать, что мнение приднестровцев изменилось. Сейчас мы развиваем комплексные взаимоотношения с Россией, как с нашим стратегическим партнером.

Если вы говорите, что Россия — ваш стратегический партнер, то почему она до сих пор вас не признала?

Мне кажется, что у стратегического партнера есть свои определенные стратегические резоны и подходы. Что касается перспектив признания Приднестровья Российской Федерацией, это вопрос, конечно же, к представителям российской дипломатии.

А Абхазия и Южная Осетия? Ведь это государства, которые имеют схожий юридический статус, но, так или иначе, признаны Россией.

Признаны, но, к сожалению, катализатором этих процессов послужила ситуация 2008 года. Мы бы не хотели пройти через вооруженный конфликт. Всем выгодно, когда Приднестровье является стабильной территорией, когда оно позволяет осуществлять транзитную коммуникацию между Востоком и Западом. Все стороны заинтересованы в том, чтобы развивать отношения, а не создавать какие-то ограничения и границы. Торговать и сотрудничать гораздо выгоднее, чем находится в состоянии конфликта десятилетиями.

Ранее Вы упомянули, что намерены стать частью России. Это будет второй Калининград, но только на постсоветском пространстве?

Почему? Очень сложно говорить о том, как это будет и что именно будет. Гипотетически Молдова может воссоединиться с Румынией, а Приднестровье — с Россией. Пока я не вижу серьезных и больших предпосылок как для первого варианта, так и для второго.

Я не могу понять: цель присоединения к России существует или нет?

Цели есть, конечно же, они определены законодательством Приднестровья. Мы строим законодательство и внешнюю политику на основе референдумов. В какой-то степени нам легко работать, потому что мы делаем то, что нам говорит народ, а народ в 2006 году уже определился.

В стране очень много советской символики — начиная от памятников Ленину, заканчивая советскими фресками на стенах зданий. Что это: ностальгия по Советскому союзу или боязнь принять геополитические перемены и открыться миру?

Ответ прост. Наш флаг — это серп и молот на красном фоне. Это флаг Молдавской советской социалистической республики. Он не поменялся ни на йоту. А все почему? Потому что Приднестровье считает, что процесс распада Советского союза еще не завершен. Мы считаем себя правопреемниками МССР. Для нас процесс распада СССР затянулся, поэтому в этот переходной период мы используем ту символику, которую определили для нас при построении нашего государства. Мы ждем момента, когда международное сообщество это осознает и будут приняты решения, которые перевернут эту страницу истории.

Выходя на улицы и смотря на символы из прошлого, люди возвращаются в те времена, когда еще существовал СССР, когда казалось, что все хорошо, потому что не знали, что может быть лучше.

Существует понятие исторической памяти, и это очень важно. Мы не видим никакого смысла разрушать памятники и влиять таким образом на прошлую историю. Это большая иллюзия.

Все это порождает больную ностальгию и не дает двигаться вперед. Ностальгия по СССР есть и в Украине, и в России, и в Молдове…

Я не понимаю, неужели ностальгия, как чувство, является столь вредным?

В этом случае, да. Союза не существует уже 27 лет. Все союзы рано или поздно распадаются. Это просто надо принять.

У нас процесс распада еще не завершен. Это во-первых. Во-вторых, ностальгия не мешает, а только помогает. Как правило ностальгия — это светлое чувство. Мне тяжело определить, ностальгируют ли люди в Приднестровье по Советскому союзу. У нас нет аппарата, который меряет ностальгию у нашего населения.

Сегодняшнее молодое поколение не застало времен СССР, оно не может скучать по былым временам. Но, выходя на улицы и смотря на памятники, молодежь должна знать, какую роль те или иные личности сыграли в истории родного края.

Если когда-либо, с точки зрения вашего государства, дойдет до окончательного распада Советского союза, символика исчезнет?

Это мы уже будем решать позже, будем определяться, сохраним мы ее или нет.

Какие цели Вы ставите перед собой как министр иностранных дел? К чему стремитесь, к чему идете?

Конечно, это урегулирование молдавско-приднестровских отношений на уровне существования двух независимых государств. Не менее важным фактором является международное признание Приднестровья. У нас также есть стратегические приоритеты – интеграция в Евразийском пространстве. Если большинство приднестровцев хочет развивать отношения с Евразийским союзом, мы будем это осуществлять.